Девяностые годы для многих в нашей стране стали самыми тяжелыми. На…

Девяностые годы для многих в нашей стране стали самыми тяжелыми. На предприятиях не выплачивали зарплату, жить было практически не на что. Полегче было тем, у кого имелась дача или родственники жили в деревне: выручал урожай овощей и фруктов. У нас же ничего такого не было, и приходилось перебиваться буквально с каши на воду.
Помню, папа очень винил себя за это.
— Что я за мужик, — то и дело вздыхал он, глядя, как мы с мамой до поздней ночи вяжем варежки на продажу. — Не могу своих женщин прокормить.
— Ты здесь ни при чем, — спокойно отвечала мама. — Все так живут, кто не ворует.
— И все-таки… Надо мне что-то придумать. Вон Ксюша поступать не стала, работать пошла после школы, да еще куда — на фабрику! — папины глаза становились подозрительно блестящими. — Разве я о таком мечтал? Думал, моя дочка выучится в институте, получит хорошую специальность.
— Папочка, я обязательно выучусь, — успокаивала я его. — Вот станет немного полегче, поработаю, подкоплю денег и на будущий год — точно поступлю.
Но накопить денег никак не получалось. Фабрика была, чуть ли не единственным в городе предприятием, где зарплату выдавали деньгами, а не продукцией. Мама свой заработок получала нитками и нижним бельем, которые мы потом продавали, папин заработок выдавали в специальном магазине — вином, печеньем и колбасой. Так что вся моя получка тут же уходила на самое необходимое — коммунальные платежи, муку, крупы, сахар, картошку.
— Сегодня опять суп из бульонных кубиков — виновато говорила мама, разливая жидкий суп по тарелкам.
— С перловкой? Так это же очень — пытался изобразить радость папа.
Мы старательно съедали по полной тарелке, зная, что добавки не будет. Кот Рыжик, будто все, понимая, без возражений лакал остатки перлового супа из своей миски, а то, что не доел, брезгливо опрокидывал на пол. Видимо, в знак протеста против такой невкусной еды. А потом недовольно мяукал, требовательно глядя на маму.
— Эх, Рыжик, кому сейчас легко? — вздыхала мама. — Потерпи. В воскресенье купим окорочок, а может, и на рыбку останутся деньги — Ксюше должны аванс дать.
Рыжик понимающе терся пушистой спиной о мамины ноги и мурлыкал, будто извиняясь за настойчивость. Мы понимали: кота нельзя кормить перловкой и лепешками, ему нужно мясо, рыба, молоко, но ничем помочь не могли.
— Иди, попробуй сам себе добыть что-нибудь, — не выдержал однажды папа и распахнул перед котом дверь.
Рыжик, раньше почти никогда не выходивший из квартиры, недоуменно покосился на него, вопросительно мяукнул, а потом, поминутно оглядываясь и вздыбив шерсть, осторожно, крадучись двинулся к выходу из подъезда.
— Папа, что ты делаешь! — воскликнула я. — А вдруг на него там уличные коты нападут?!
— Отобьется, — жестко усмехнулся папа. — Он хищник. Должен справиться.
Весь вечер мы прислушивались к звукам, доносившимся со двора. Я очень переживала за Рыжика, но понимала, что папа прав: на улице у него есть шанс поймать мышь или воробья, да и вообще, неправильно это — держать кота взаперти.
Поздно вечером под дверью раздаюсь громкое мяуканье. Папа открыл дверь. Перед нами сидел грязный, но довольный Рыжик, сжимающий в зубах какой-то пакет.
— Рыжик! — я присела перед ним на корточки. — Что это у тебя?
Кот разжал зубы, и к моим ногам плюхнулась… печенка! Я инстинктивно взвизгнула, уворачиваясь от брызг крови. А Рыжик, удовлетворенно жмурясь, принялся вылизываться.
Мама наклонилась и осторожно подняла испачканный пакет.
— Стащил, — обморочным голосом проговорила она. — Ты у кого это стащил, ворюга?!
Мама замахнулась на кота, но папа остановил ее руку.
— Не трогай…
Это он нам принес, понимаешь? Сам не притронулся. Хотя голодный.
Развернув пакет, мама убедилась, что Рыжик не прикоснулся к добыче — это был подарок нам. Тщательно вымыв большой кусок печенки, мама приготовила ее с луком.
— Эх, сметанки бы еще сюда… — вздохнула она, переворачивая на сковородке аппетитно скворчащие кусочки. — Только где ее взять.
— А ты закажи Рыжику, — засмеялась я. — В следующий раз пусть сметану принесет. Добытчик наш!
— Ты вот шутишь, а мне страшно за него, — серьезно сказала мама. — Это ведь он с какого-нибудь балкона украл. А если его убьют? Сейчас такое время — людей не жалеют, не то что котов.
— Правда, Рыжик, ты лучше не делай так больше, — сказала я, гладя котика по мягкой спинке. — Обойдемся без печенки. У меня зарплата скоро.
В тот вечер мы шиковали. У мамы нашлось немного картошки, мы ее сварили и посыпали сухим укропом — подарком маминой коллеги, у которой родители жили за городом. Соленые огурцы, сохранившиеся с лета, довершили пиршество. Печенка оказалась очень нежной и вкусной, и мы до отвала накормили ею Рыжика. Довольно мурлыча, он свернулся клубочком на своем коврике и сладко заснул.
С тех пор он сам стал каждый вечер проситься на улицу. Мы хоть и опасались за своего любимца, отпускали — Рыжику явно нравились ночные похождения, хотя иногда ему приходилось, по всей видимости, вступать в схватку с дворовыми котами. Пару раз он возвращался с ободранным ухом, но не жаловался, а зализывал раны самостоятельно.
Через неделю после «печеночного пира» наш кот притащил целую связку сосисок — они тянулись за ним, как в мультфильме.
— Опять! — ахнула мама. — Рыжик! Тебе не стыдно?
— Это мне должно быть стыдно, — подал голос папа. — А Рыжик у нас — настоящий мужик. Молодец, кот!
Мама быстро вымыла сосиски, содрала с них целлофановую обертку и сунула в холодильник:
— Завтра суп из них сварю… Добавлю остатки соленого сала — получится почти солянка. Сосисок хватило и на суп, и на пиццу, немного мы съели с макаронами и подливой, а остатки мама запекла в тесте.
Рыжику доставались щедрые порции — а как иначе? Конечно, мы чувствовали некоторое неудобство — ведь кто-то из наших соседей по вине Рыжика лишался необходимых продуктов. Но кот по-прежнему упрямо стремился с наступлением темноты вон из дома и по-прежнему нет-нет, да и приносил нам что-нибудь вкусненькое.
Правда, не обошлось и без промашек: однажды он притащил нам дохлую мышь и с гордостью бросил ее в кухне. В другой раз его добычей стала какая-то птичка с сизыми перьями, похожая на голубя. Оба раза мама отругала кота и выбросила его трофеи в подъезд, так что он пировал там, за дверью.
Так мы и выживали: примерно раз в неделю кот баловал нас подарками. Однажды он с трудом дотащил до квартиры свежего карпа — огромного, с него размером. Мы только ахнули. Все время было страшно за своего любимца. И успокаивалась я только тогда, когда он возвращался домой.
— Рыжик, хороший мой, — приговаривала я. поглаживая его по спине, — не надо нам ничего, ты лучше себе мышек лови, а мы и так справимся.
Но кот продолжал заботиться о нас. А однажды и вовсе спас меня.
Я возвращалась с работы поздно вечером, была зима, фонари не горели, под ногами чавкала жидкая грязь пополам со снегом. Но настроение было хорошее: наконец-то дали зарплату, причем не частями, как в последнее время, а, целиком! Тихонько напевая себе под нос, я мечтала, как завтра мы с мамой придем на рынок и накупим всяких вкусных вещей. Больше всего хотелось курицу — настоящую, домашнюю, желтенькую. Чтобы сварить, наконец, настоящий наваристый бульон. А в него лапшу… Замечтавшись, я не заметила, как из-за темных кустов на аллею выступили две высокие фигуры.
— Деньги давай, — без лишних слов одна из фигур протянула ко мне руки и ловко схватила сумку.
Я, моментально собравшись, двинула грабителя каблуком по колену, как меня учил папа. Бандит охнул и согнулся, но тут сзади меня крепко схватил за руки второй, и я поняла, что с ним я не справлюсь.
— Помогите! — крикнула я как можно громче, надеясь, что меня услышат — совсем недалеко уютно светились окна нашего дома.
Но тут же рот зажала вонючая ладонь, и я захлебнулась криком. В этот момент мне стало по-настоящему страшно, и в то же время меня накрыла волна такой злости: да как они смеют?! В сумке — мой заработок, я пахала весь месяц как лошадь, и эти деньги необходимы моей семье!
Преодолевая отвращение, я вцепилась в чужую ладонь зубами. Выругавшись, бандит с размаху ударил меня по лицу. Я вскрикнула, упала на грязный снег, но сумку из рук не выпустила. Не знаю, что было бы со мной дальше — оба негодяя уже склонились надо мной, тяжело дыша и ругаясь. Но в этот момент раздалось какое-то утробное громкое рычание, из кустов метнулась черная тень и прыгнула прямо на голову одного из грабителей.
— Рыжик… — не веря своим глазам, прошептала я, с изумлением наблюдая, как мой спаситель уверенно разгоняет здоровых взрослых мужиков.
Одному он вцепился когтями в лицо и принялся громко угрожающе мяукать я никогда раньше не слышала у него такого «голоса»! Бандит орал и пытался отцепить острые когти, кружась на одном месте, как заведенный. Второй, видя такое дело, бросился бежать, но тут Рыжик, тяжело спрыгнув на землю, пустился в погоню и, кажется, успел оставить свои отметины и на нем.
Словом, я была спасена, и даже сумку у меня отнять не успели. Убедившись, что мои обидчики скрылись, кот вернулся и сел возле меня.
– Рыжик… — заплакав, я обняла его за шею. — Мой хороший… Немного успокоившись,я двинулась домой.
Мама, увидев мою распухшую и наливающуюся синевой скулу, заохала и запричитала. А когда я рассказала, как было дело, Рыжику торжественно отдали три последние куриные ножки, которые мама берегла на суп.
— Кушай, Рыжик… Кушай, мой золотой… Ты у нас настоящий герой, спас Ксюшу, — приговаривала мама.
Папа, нахмурившись, сказал:
— Больше так допоздна не задерживайся. Я поговорю с вашим директором. Тебе еще нет восемнадцати, он не имеет права заставлять тебя работать до одиннадцати.
— Папа, не надо! — взмолилась я. — Ему проще меня уволить и взять кого-то на мое место!
— Тогда я буду встречать тебя по вечерам, — решительно сказал папа и больше не слушал моих возражений.
Все проходит — прошли и те тяжелые времена. Жизнь выправилась, я выучилась в институте и теперь работаю на хорошей должности, вышла замуж. У меня двое сыновей, и живем мы в родительской квартире. Мама и папа с радостью переехали за город — мы купили им небольшой домик с садом и огородом, и теперь они с удовольствием сажают картошку, овощи, выращивают вишню и яблоки. Страх перед голодным «завтра» остался у них, по-моему, до сих пор. И поэтому, уезжая от них, мы вынуждены загружать машину банками с соленьями и вареньями.
— Мамочка, ну не надо, куда нам столько, — пытаюсь я отказаться.
Но мама и слышать не хочет:
— Зимой пригодится, Ваню и Саню будете кормить.
А Рыжик дожил до глубокой старости. В последние годы он почти не выходил из дома, у него отказали задние лапы, и видел он очень плохо. Но меня, когда я приезжала, неизменно узнавал и подползал вплотную, утыкаясь мордочкой мне в ноги.
— Хороший мой кот, спаситель, добытчик, — я гладила его, с трудом сдерживая слезы жалости.
Папа похоронил Рыжика под старым кустом жасмина у дальнего забора. Но мы, наверное, еще долго будем рассказывать нашим детям о тяжелых временах, которые нам пришлось пережить, и о храбром рыжем коте, который приносил нам еду и спас меня от бандитов.
Источник