Просто Вера. Часть 22. Парадные питерских домов до сих пор вызывали у Веры…

Просто Вера. Часть 22
Парадные питерских домов до сих пор вызывали у Веры восхищение, несмотря на то, что внутренние дворы этих домов были облезлыми, а стены часто сверкали кирпичом в местах отвалившейся краски. Рождественский снег лежал тонким слоем на мокром асфальте, мягко поскрипывая под ногами. Держа в руке перед собой обернутый полотенцами большой пирог, Вера трудом поднялась на второй этаж и нажала на маленький черно-белый звонок. Старая деревянная верь со скрипом открылась: на пороге стоял Сергей.
— Здравствуй, Вера! Что это у тебя такое? Давай сюда, как же ты с этим шла по улице?
Из комнаты выскочила большая серо-коричневая собака неопределенной породы и бросилась к Вере с радостным лаем.
— Не бойся, она добрая. Лиза, сидеть!
— А я не по улице, я по трамваям, — с улыбкой ответила Вера и передала в руки Сергею Сергеевичу свою ношу. — Это пирог с ягодами – поздравление с новым годом от всей нашей группы. Девочки испекли в общежитии и взяли с меня слово, что я вам его передам.
Сергей улыбнулся во всю ширину лица:
— Ничего себе! Спасибо, сейчас попробуем!
Лиза села и задрала голову на Веру. Вера опустилась на колено и погладила собаку, чем вызвала у неё приступ радостного возбуждения.
— Я взял её из приюта, когда ей едва минуло два месяца.
— Почему Лиза?
— Потому что лижет всех подряд.
Хвостатая тут же подтвердила справедливость своего имени, облизав руки Веры. Сергей помог гостье снять пальто.
— Очень жаль, что вас не было на новогоднем концерте – он был прекрасен!
— Да, мне уже рассказали. Поздравляю тебя с успешной сдачей первой сессии! Хорошо, что ты пришла именно сегодня. Я планировал показать тебе только один альбом – который пришел из Швеции, а вчера вечером пришел еще один – из Москвы, я сам его еще не видел, там должно быть целых две моих работы. Проходи, я только чайник поставлю.
Вера прошла в комнату, слушая, как на кухне Сергей распаковывает пирог. Квартира была небольшая, но очень светлая. Сквозь прозрачный тюль на широких окнах в комнату шёл ровный солнечный свет. Обстановка была простой: диван, перед ним – небольшой журнальный столик, вдоль стены – длинный книжный шкаф высотой до потолка со стеклянными дверцами. За дверью коричневое пианино «Petrof» и круглый стул на одной ножке, по стенам развешаны фотографии.
— Ты апельсины любишь? – раздалось из кухни.
— Обожаю, — искренне ответила Вера.
Фотографии были разного качества, давности и размера, одна даже снята на «Полароид». На одной из них был маленький мальчик с темными волосами – Вера по чертам с трудом узнала Сергея. На второй был он же, но уже с другим мальчиком, повыше ростом и покрепче сложением. На третьем фото, большом, с альбомный лист, были четверо: крепкий мужчина с широким лицом, полная улыбающаяся женщина и двое мальчиков.
— Это мои родители, — раздался голос Сергея прямо у Веры за спиной. Он был в фартуке и вытирал руки полотенцем.
— Мы, кстати, сейчас находимся в их квартире, они давно переехали в Швецию. Все эти фото вешал отец. А это мой старший брат: он занимается бизнесом, первым из нашей семьи переехал за границу, женился и перевез туда родителей.
— Это Лувр? – спросила Вера, указав на фото, где Сергей стоял рядом с высоким стеклянным треугольником.
— Да.
Семейные фотографии с моря, фото родителей с какого-то праздника, фото брата Сергея с семьей… Последней в ряду была фотография Сергея рядом с молодой женщиной. Она была не очень красива, низкого роста, с живым выразительным лицом, в умных глазах читался сильный характер. Они стояли за руку посреди улицы, за ними высилось красивое бежевое здание с высокими колоннами. Вера сразу поняла, что это она – та, о которой ей говорила Рита. Ей стало неуютно. Сергей заметил её внимание к этому снимку.
— Это Королевский дворец в Стокгольме.
— А правда, что вас зовут туда работать?
— Правда.
— И что вы думаете делать?
— Я думаю, что чайник закипел. Пойдем пробовать ваш пирог.
— А давайте здесь накроем? – Вера кивнула на журнальный столик.
— А давай! Там в верхнем ящике лежит скатерть…
Через несколько минут они пили заваренный чай с фруктами и ягодным пирогом. Перед ними лежали два толстых больших альбома с фотографиями картин: это были альбомы конкурсных выставок.
— А вот этому художнику я бы дал первую премию, — рассказывал Сергей, показывая на портрет ребенка – маленькой девочки, которая со смехом простирает руки к небу. — С автором мне удалось пообщаться в Москве, американец по имени Стефан. Это портрет его дочки, пропавшей без вести несколько лет назад, он написал её по памяти. Никогда бы не подумал: веселый, жизнерадостный человек, да и лет ему не больше тридцати пяти.
Лиза устроилась рядом с Верой и положила морду ей на бедро. Вера потрепала её за ушами.
— Любишь собак?
— Очень! Всегда хотела иметь собаку, но у мамы аллергия, поэтому мне не разрешали заводить животных… Как бы мне хотелось иметь такой же альбом, и чтобы в нём обязательно была моя картина!
— Если будешь добросовестно заниматься, всё у тебя будет. Но альбом – не единственная приятная вещь, уготованная организаторами для лауреатов…
Сергей вынул из шкафа небольшой изящный коричневый короб и открыл крышку.
— Это же «Рембрандт»! – охнула Вера, глядя на блестящие тюбики.
— Да, — улыбнулся Сергей, — масляные краски очень высокого качества.
Восторг Веры доставлял ему нескрываемое удовольствие.
— Как же это здорово… Я видела такой набор в магазине на Невском. Он стоит, как моя годовая зарплата!
— Как тебе, кстати, работается в мастерской?
— Отлично! Спасибо вам, Сергей Сергеевич. Работы много, но мне однозначно нравится. Да и выгодно, если честно: я в магазине зарабатывала в три раза меньше.
Вера благоговейно трогала тюбики с краской и не замечала, с какой теплотой и вниманием Сергей смотрит на неё. Она подняла голову, поймала его взгляд, покраснела, застыдилась этого и покраснела ещё больше. Сергей аккуратно взял её руку в свою.
— Как-то несправедливо получается: ты мне на новый год вон какой пирог подарила, а я…
— Сыграйте мне, — не дав ему закончить, сказала Вера, подняв на него глаза. — Вы играли как-то на концерте осенью, мне очень понравилось.
Сергей улыбнулся и сел за пианино. Вера пристроилась рядом, встав рядом с фортепиано и положив локоть на верхнюю крышку. Сергей открыл крышку, несколько секунд думал, затем посмотрел на Веру, улыбнулся и заиграл. Инструмент под его пальцами звучал так плавно, певуче, он так вызвучивал каждую клавишу, что остаться равнодушным к его игре было невозможно. Сердце Веры замерло. Она узнала произведение: это были «Грёзы любви» Ференца Листа. Вера смотрела на Сергея, на его беглые пальцы, на красивые черты его лица, и с ней творилось что-то невообразимое. Он не смотрел на неё: казалось, он весь погрузился в игру, ничего не замечая вокруг.
Когда отзвучала последняя нота, он мягко убрал ногу с педали и наконец поднял голову. Вера смотрела на него не отрываясь: её большие зеленые глаза стали еще больше, грудь тяжело вздымалась от глубокого дыхания. Она вдруг осознала, что за эти секунды он понял все её мысли, дошёл до самой глубины её сознания, разгадал самые сокровенные, потаенные желания. Словно подтверждая её правоту, он молча протянул к ней руки, и она без оглядки растворилась в его объятиях…
(картинка — из открытых источников)

Аудиозапись Лист — «Грезы любви»
Источник